Женщина, ради которой стоит убивать?
Читать все комментарии (3)
Читать все комментарии (3)
offline
675
3
0
0
Читать все комментарии (3)
offline
871
31
0
0
Анекдот дня!
Весь мир содрогнулся.
Читать все комментарии (31)
offline
2161
18
0
1
Народы где супружеская измена акт гостеприимства
У каких народов супружеская измена является актом гостеприимства?
У большинства народов Земли, исповедующими православие, ислам, иудаизм и другие монотеистические религии, супружеская измена считается тяжелейшим грехом, который только может совершить жена. При этом на измену мужа большинство представителей верующих смотрит сквозь пальцы. Такое восприятие женской неверности стало всего лишь следствием бытовавших много веков назад законов наследования. Мужчина, желая гарантировать передачу своего имущества по наследству только генетически родным детям, категорически, под страхом развода, наказания, а порой и смерти (как в исламе) запретил женщине даже думать об измене. Но эти законы продиктованы всего лишь экономической необходимостью и являются исторически обусловленными. На земле есть множество народностей, живущих совсем по другим правилам. У них супружеская измена женщины — единственная возможность поддерживать генетическое разнообразие в племени и гарантировать здоровье будущего потомства.
Народы Камчатки
На северо-востоке России есть несколько народностей, у которых супружеская измена является обычным актом гостеприимства. Приморские коряки, будучи очень закрытым и малочисленным этносом, вынуждены прибегать к этому средству, чтобы «разбавить» свои гены свежими. Любой гость корякского поселения будет встречен у этих людей очень радушно, накормлен и обласкан в прямом смысле слова. Вечером замужняя хозяйка жилища, в котором он останется на ночлег, станет вовсю кокетничать с пришельцем, чтобы максимально ему понравиться. Ночью она со 100%-ной гарантией ляжет к нему в постель с вполне конкретными намерениями. Гостю не стоит опасаться ревности мужа, поскольку тот обо всем знает и совершенно не против. Также нет смысла думать и средствах контрацепции, ведь супруга хозяина дома пришла не с целью ублажения похоти. Сверхзадача такого гостеприимства — зачатие ребенка. Если женщине удастся забеременеть от пришлого человека, это событие будет широко и весело праздновать все селенье. Задача выполнена: гены корячки соединились с генами представителя другого народа, а значит, ребенок родится жизнеспособным, крепким и без генетических отклонений. В Российской империи Согласно историку Безгину В. Б., такой феномен существовал и в Российской империи. В отдельных селах страны существовала так называемая гостеприимная проституция. По наблюдениям публициста Серафима Шашкова, «на севере России хозяин, отдавая в наем квартиру, предлагает жильцу свою супругу или дочь, увеличивая, разумеется, при этом квартирную плату».
В ряде сел Болховского уезда Орловской губернии существовал обычай почетным гостям (старшине, волостному писарю, судьям, заезжим купцам) предлагать для плотских утех своих жен или невесток, если сын находился в отлучке. При этом прагматичные крестьяне не забывали брать плату за оказанные услуги. В селах Мешкове и Коневке того же уезда бедные крестьяне без смущения посылали своих жен к приказчику, или к какому-либо состоятельному лицу за деньгами на табак или на хлеб, заставляя их расплачиваться своим телом.
Жители Аляски
Проблемы с рождением здоровых деток наблюдались и у замкнутых этнических групп материковой Аляски. Чутки-оленеводы и эскимосы живут достаточно обособленно от остального мира. Браки внутри одного поселенья нередко случаются между более или менее дальними родственниками. Это приводит к рождению хилых малышей, наделенных целым букетом болезней. Чтобы такие печальные события случались как можно реже, чукчи и эскимосы тоже практикуют измену «во имя гостеприимства» и даже передают своих жен в аренду мужчинам из других поселений. Если сильный представитель чужого клана собирается на охоту, у него всегда есть огромный выбор из дам любого соседнего племени. Мужья сами будут предлагать своих жен на роль временной любовницы. За время охоты женщина должна постоянно ублажать «господина», чтобы было больше шансов забеременеть.
Аборигены Австралии
Сексуальное гостеприимство принято и у небольшой народности австралийских аборигенов арунта. Каждый род живет очень замкнуто. Гены веками смешиваются внутри племени, поэтому разбавлять их просто необходимо. Арунта исключительно гостеприимны и готовы «одалживать» своих женщин всем желающим. Любой гость извне может спокойно рассчитывать на ночь с первой понравившейся чернокожей красоткой, даже если она — замужняя матрона. Своими женами арунта охотно делятся не только с пришлыми иноземцами, но и друг с другом. Это своеобразный жест уважения и симпатии. Если кому-то вздумается отказаться от такого живого «подарка», муж женщины посчитает себя смертельно оскорбленным.
В горах Тибета
В Тибете тоже много народностей, живущих по схожим законам. Муж с радостью отдаст свою жену во временное пользование пришлому гостю, если женщина тому понравилась. Возникновение симпатии и сексуального влечения в этом случае считается высшей волей богов. Тибетцы вообще склонны ценить востребованных женщин. Если дама нравится многим мужчинам, значит, она действительно чего-то стоит. Отсюда пошел обычай не брать в жены девственниц. До бракосочетания девушка обязана не только лишиться девственности, но и познать многих мужчин. Только в этом случае невеста может быть признана годной для семейной жизни.
Читать все комментарии (18)
offline
656
5
0
0
...А осенью любовь приходит в золотом
Всего фото в этом сете: 4
Читать все комментарии (5)
offline
3341
7
0
1
Правда про кресло для утех Екатерины II
Всего фото в этом сете: 5
Еще до замужества Екатерина была чрезвычайно чувственной. Так, по ночам она часто занималась мастурбацией, зажав между ног подушку. Поскольку Петр был полным импотентом и совершенно не интересовался сексом, кровать для него была тем местом, где можно было только спать или играть со своими любимыми игрушками. В 23 года она все еще оставалась девственницей. Однажды ночью на острове в Балтийском море фрейлина Екатерины оставила ее наедине (возможно, по указанию самой Екатерины) с Салтыковым, известным молодым обольстителем. Он пообещал доставить Екатерине огромное наслаждение, и она действительно не осталась разочарованной. Екатерина смогла, наконец, дать волю своей сексуальности. Вскоре она была уже матерью двоих детей. Отцом обоих детей считался, естественно, Петр, хотя однажды его приближенные услышали от него такие слова: "Не понимаю, как это она становится беременной". Второй ребенок Екатерины умер вскоре после того, как его настоящий отец, молодой польский дворянин, работавший в посольстве Англии, был с позором изгнан из России.
Еще трое детей родились у Екатерины от Григория Орлова.
Особый трон Екатерины II для сексуальных утех был выставлен в московском музее эротического искусства «Точка G».Трон Екатерины II был оборудован деревянной «игрушкой», которая торчит из сиденья. Шальная императрица заказала себе такой трон специально для приятного времяпрепровождения в компании многочисленных фаворитов. Деревянный фаллос приводится в действие специальным механизмом, расположенным за спинкой кресла.
Позже выяснилось, что императрица была любительницей оргий. Группа солдат обнаружили порно-комнату Екатерины II нашли во время Великой Отечественной Войны в одном из дворцов Царского Села.
Стены небольшой комнаты были оформлены вырезанными из дерева фаллическими изображениями, там стояли огромнейшие кресла с изображениями сексуальных поз, стулья и ширмы, украшенные мужскими и женскими половыми органами.
Читать все комментарии (7)
offline
675
2
1
0
Прикольные фотки ушедшего лета...
Всего фото в этом сете: 3
Читать все комментарии (2)
offline
959
3
0
0
Близняшки-обаяшки...
Всего фото в этом сете: 14
Читать все комментарии (3)
offline
701
7
0
0
Наталья Кошель
Стала известна личность модели, которая пострадала при взрыве автомобиля в Киеве. По данным "Униан", ею оказалась известная модель Наталья Кошель.
По предварительным данным, в результате ЧП Наталье оторвало ногу. Сейчас за жизнь пострадавшей борются медики 17-й больницы Киева.
Напомним, накануне на Бессарабской площади в Киеве сдетонировало взрывное устройство, в результате чего погиб мужчина. Им был боевик из чеченского батальона имени шейха Мансура Тимур Махаури.
Читать все комментарии (7)
offline
1674
33
0
1
Самые странные секс-рекорды
Для кого-то секс — обыденное занятие, а для кого-то — настоящее соревнование. Предлагаю вам ознакомиться с 15-ю самыми странными рекордами, связанными с сексом.
Основной материал в комментариах......
Читать все комментарии (33)
offline
707
8
0
0
Любовница.......
В темах часто звучат вопросы каково это иметь жену и любовницу...... Пространные рассуждения на эту тему....
Любовница - женщина, состоящая с мужчиной или женщиной в половой связи. В прошлом любовницей называли влюблённую женщину, возлюбленную. В настоящее время обычно это слово означает женщину, состоящую с мужчиной в половой связи, но не являющуюся его женой (особенно женщину, с которой женатый мужчина изменяет своей жене). Однако, в простонародье, есть такое понятие, как "жена- хорошая любовница", оно понимается, как то, что жена может быть и любимой, и полностью удовлетворять мужа во всех смыслах, не изменяя ему и не являясь действительно любовницей, т к иначе это просто "любовница", а не "жена любовница".
Отношение к любовницам
Отношение к любовницам на протяжении мировой истории порой кардинально менялось. Сожительство с любовницей при наличии законной супруги считалось прелюбодеянием, и часто каралось наказанием, как для любовника, так и для любовницы. Например, по Церковному уставу Ярослава Мудрого за прелюбодеяние выплачивалась вира (штраф).
Открытое сожительство с любовницами без заключения брака порой не вызывало общественного осуждения, например, в Древнем Риме существовал целый институт такого сожительства — конкубинат.
Пётр I постоянно держал при себе любовниц, называя их «метресами» и «метресишками», и это не вызывало никаких возражений у его жены Екатерины[1].
Иногда отношения с любовницами носят драматический характер или приводят к криминальным последствиям.
Наиболее известными в истории становились, конечно, любовницы сильных мира сего, иногда их называли также фаворитками. Одна из самых известных любовниц в истории — куртизанка маркиза де Помпадур — была фавориткой французского короля Людовика XV. Во Франции даже употреблялся термин «официальная фаворитка» (фр. maîtresse en titre).
Кто она, идеальная любовница?
Плюсы и минусы. Возможно, после наших выводов кто-то задумается, стоит ли игра свеч, а возможно, кого-то она заставит подумать и отступиться. Ведь это игра очень серьезная, и ставки здесь - человеческие судьбы.
Идеальная любовница – это свободная женщина, позволяющая распоряжаться своими чувствами и эмоциями без оглядки на окружающих. Она праздник для своего избранника.
Идеальная любовница зачастую любит себя больше, чем своего мужчину. Доставляя удовольствие, она получает его сама. Она не мыслит своей жизни без удовольствий. Сами отношения щекочут ей нервы, игра на грани фола приносит потрясающий взрыв адреналина. Она провоцирует его и заводится от этого сама, внося перчинку в их и без того, горячие отношения. Она уверила своего любовника в том, что он потрясающий, неповторимый сексуальный партнер. Она овладела искусством соблазнения на все сто процентов и не для того, чтобы удержать его или завоевать новые просторы в его сердце.
Все женщины прелестны,
а красоту им придает
любовь мужчин.
(А.С. Пушкин)
Любовница: сплошное ожидание
Самое страшное для женщины-любовницы — одинокие выходные, праздники и отпуск. Ведь женатый мужчина должен проводить все эта замечательные дни отдыха исключительно с семьей.
А «самой лучшей женщине на свете», которая «одна его понимает» (то есть любовнице), предназначаются лишь слова: «Ну, ты же понимаешь… Я должен… Вот в следующий раз я устрою нам такой праздник!..» И одинокая женщина верит и не верит ему одновременно.
В результате она проводит выходные в обществе обожаемой кошки, судорожно подбегая к телефону при каждом звонке: а вдруг это любимый, который как-то смог избавиться от «вредной жены» и хочет приехать на чай. Но рядом с ожиданием обычного звонка в сердце женщины-любовницы живет и БОЛЬШОЕ ожидание.
Она надеется, что когда-нибудь он уйдет к ней навсегда. Самое ужасное, что любовник-сердцеед практически никогда не признается в том, что не собирается бросать семью.
А слабохарактерные мужчины будут постоянно взывать к жалости своих возлюбленных: «Не бросай меня! Я сейчас не могу поговорить с женой — она болеет! А послезавтра у нее экзамен в ГИБДД (так быстро пролетели три месяца занятий с автоинструктором). А через месяц сынишке десять лет исполняется. Ну, ты же понимаешь, я так не могу… Подожди еще немного!»
И она ждет. Ждет терпеливо. И когда жена выздоровеет, и когда она сдаст свои треклятые экзамены, и когда сыну исполнится десять… и пятнадцать… и двадцать.
Но как только любовница попытается начать серьезный разговор, что она уже далеко не девочка, что ей хочется иметь семью, сына, справлять его дни рождения… мужчина тут же выдает еще одну «защитительную» речь и… она соглашается подождать «еще немного». В награду цветы, дорогая косметика и романтический ужин.
Ошибки жены и любовницы
• Истерика
Жена. Слезы, конечно, выводят гормон стресса. И картинно текущие из уголков глаз слезинки делают женщину беспомощной, хрупкой, а в душе мужчины зарождается чувство вины небывалой силы, но давайте будем объективны: наши женщины пока красиво плакать не умеют. Или умеют, но только на экранах. В реальности же - всхлипы с присвистом, слезы ручьем, горловые хрипы, красный нос, опухшие глаза, разбитая посуда, потрясание ребенком и сковородкой - и муж, понимающий, что отсюда лучше убегать, и как можно скорее.
Любовница. Вам рано истерить. Вы знали, на что шли. Если очень хочется поплакать, тренируйтесь пускать вышеупомянутые картинные слезы. Упаси вас Бог даже от намека на истерику. Истерик, скорее всего, он наелся дома под завязку. А если там плачут и бьют посуду, тут плачут и, в лучшем случае, просто плачут, без порчи имущества, то куда ж ему податься? А вдруг, опять же, там и не плачут вовсе? Тогда ваши слезы и высохнуть не успеют, как амант кинется искать покоя и тишины под крылом у внезапно обросшей достоинствами супруги.
• Чувство вины
Жена. Да, он виноват. Я вам больше скажу - он это знает и ему с этим жить всю его жизнь. Более того, если он - человек здравомыслящий, то степень своей вины оценивает адекватно, и за «испорченные» три года жизни особняк на Рублевке строить не кинется. Договоритесь о разумной моральной и финансовой компенсации. На себя, на детей. Если же с адекватным мировосприятием у него проблемы, педалирование чувства вины может, конечно, стать удерживающим фактором, но вот только из нормального мужчины ваш супруг превратится в загнанное существо с чувством острого психического расстройства на фоне постоянно обостряющегося чувства вины. Кончится тем, что он признается в организации жидомасонского заговора, убийстве Кеннеди, и вы до конца дней своих будете носить ему передачи в клинику неврозов.
Любовница. Степень его вины ничуть не больше, чем вашей. Разумеется, если на отношения с несвободным человеком вы шли с открытыми глазами. Он перед вами вряд ли в чем-то успел так сильно провиниться. И при попытках вызвать в нем это отнюдь не прекрасное чувство, может задуматься. Кстати, возможен обратный эффект. Чем больше вы будете стараться вызвать в нем чувство вины перед вами за какие-то не стоящие внимания вещи, тем сильнее в нем будет активироваться чувство вины перед оставленной семьей. «Ага, - будет думать мужчина, - тут винят за бриллиант неправильного размера, а там в драных ботинках проходили всю студенческую юность и не пикнули ни разу». А если жена - грамотный манипулятор, то вместо того, чтобы его в чем-то обвинять, она начнет его активно жалеть. И вас. И его вместе с вами. Вы уже догадываетесь, что последует дальше?
• Тотальный контроль
Жена и любовница. Обнюхивание, обшаривание, непрерывный мониторинг телефона, компьютера, карманов, соседей, друзей... список женских ошибок бесконечен. Человек, которого лишают личного пространства, рано или поздно приходит к разумному выводу устранить причину нарушения своих личных границ. Телефон и почта - все же вещи очень интимные. А чужими духами мужчина, работающий в окружении более чем одной женщины, может пахнуть по совершенно невинным причинам. Да и что, собственно, вы надеетесь там найти? Стоит вспомнить, что кто ищет - тот всегда найдет, и подумать, точно ли вы этого хотите.
• Шантаж ребенком
Жена. Ребенок - не разменная монета. И ни при каких обстоятельствах не должен становиться инструментом манипулирования. Психологи всего мира в один голос утверждают: ребенок, ставший причиной того, что два человека вынуждены жить вместе, вырастая, приобретает многочисленные комплексы, и детство его далеко от счастливого. Лучше любящий комплект живущих порознь родителей, чем жизнь в постоянно накаленной атмосфере
Любовница. Ни один ребенок в мире не удержал ни одного мужчину - наши мамы любят повторять эту фразу. Выучите наизусть. И посмотрите рекомендации для жены, к вам они тоже относятся.
Читать все комментарии (8)
offline
628
3
0
0
Немного юмора на тему животных
метки: юмор
Всего фото в этом сете: 3
Читать все комментарии (3)
offline
668
1
0
0
Осень
метки: Настроение
Осенью, как и весной, всё меняется буквально каждый день и практически на глазах.Сентябрь дарит хорошую погоду, солнечное и ароматное настроение.
Не отказывайте себе в прогулках, морозной зимой понадобится больше мужества, чтобы исследовать окрестности офиса в обеденный перерыв или поехать в парк
Читать все комментарии (1)
offline
496
2
0
0
Доброе утро!
метки: Утро кофе
Иногда достаточно чашки кофе. Просто чашки кофе, чтобы суетность пошатнулась и реальность немножечко встряхнулась.
Чтобы теплее стало на душе.
Читать все комментарии (2)
offline
637
2
0
0
И снова потрясающая статья - о прошлом
Кадр из фильма "Москва слезам не верит"Может быть, помните, в каждом столовом сервизе в 60-70 гг. была супница? Трогательные воспоминания о времени, которое ушло, а вместе с ним - вышли из употребления вещи, которые неразрывно были связаны с той эпохой. Но память хранит многое.
В последних кадрах истории под названием «Москва слезам не верит» наблюдаю, как Алентова наливает Баталову суп из супницы. Дело происходит на кухне.
Женщина, ответственный работник, не умеющая готовить! И вдруг супница. Шепчу про себя: «Не верю».
Задумываюсь. Наливаю сто граммов тутовой. Вздыхаю. Выпиваю. Сажусь в кресло. Грустно гляжу на клавиатуру.
Может быть, помните, в каждом столовом сервизе в 60-70 гг. была супница.
У нас был чешский сервиз на 12 персон, с желтыми такими тонкими цветами и зелеными с золотом листьями. Родители поженились в шестьдесят шестом и сразу купили его. Да, и вот супница в том чешском сервизе тоже, разумеется, была. И даже была, кстати, масленка с крышкой, салатники, блюдо и разные соусники.
Мама вообще сразу же переменила у отца в доме все хозяйство. Папа был старше мамы на тридцать шесть лет. Но молодость побеждала.
Она выбросила старую мебель. В печку пошел старый дореволюционный ореховый гарнитур. Я застал только обеденный стол от него, на ножках в виде львиных голов. Но стол пылился на веранде, на даче. Его всерьез никто уже не воспринимал. На нем в августе чистили грибы, а в остальное время складывали всякий хлам. Львы грустно доживали свой век среди дачных развалин.
А в городскую квартиру купили новую мебель. Полированную. Это с гордостью, знаете, произносилось: «Полированная мебель!»
Полированный секретер купили (елки-палки, современные дети не знают уже такого слова). То есть это был такой книжный шкаф со стеклянными двигающимися дверцами. За дверцами стояли классики, в основном, в виде многотомных собраний сочинений. Вначале, помню, меня радовали там Алексей Толстой и Вальтер Скотт. Позже я обнаружил там Хэма и Джека Лондона.
И еще там была деревянная дверца, которая открывалась вниз, образуя стол, за которым можно было работать. Он, собственно, и назывался «секретер».
Папа хранил за этой дверцей черный с хромом «Ундервуд», перепечатывал на нем вечерами свои стихи и безнадежные письма в редакции.
«Тук-тук» щелкал «Ундервуд» по синей ленте, «тук-тук-тук».
– Иля, не трогай пишущую машинку!
Купили два кресла с полированными деревянными ручками. Блестящие такие ручки! С четко выполненными прямыми углами!
Позже, когда мне подарили перочинный нож, первое, что я сделал – вырезал на этих четких полированных углах несколько глубоких зазубрин. В тот момент это была единственная возможность немедленно испытать новый ножик на остроту.
Купили тогда же сервант (еще одно слово, уходящее в забвение). Сервант, разумеется, тоже полированный, в котором за такими же стеклянными дверцами на стеклянных полках стоял тот самый сервиз. В серванте тоже была деревянная откидная дверца. Но поменьше и повыше.
За ней находилась таинственная область, стенки которой были украшены зеркалами. В зеркалах отражались бутылки вина и хрустальные фужеры. Вино отец обычно покупал марочное крепленое, в зеленых бутылках с красочными этикетками с золотыми тиснеными медалями.
Коньяк – армянский пять звезд и тоже с медалями. Бутылка «Столичной». Бутылка «Посольской». Шампанское. Вообще, бутылок всегда было с десяток или больше. И все это, и бутылки, и фужеры, играло и искрилось на свету. Искры также в зеркалах и бутылках отражались.
Область эта таинственная называлась «бар». И связана она была в моем детском сознании всегда с праздником. Родители без повода туда не лазили. Если открывался бар, значит, придут гости. Будут интересные разговоры и вкусная еда. Очень вкусная еда.
– Илюша, помоги-ка нарезать салат!
Еще купили родители в прихожую полированный трельяж и в мою комнату – полированный шкаф. На трельяже стояли духи «Красная Москва» – запах, казавшийся мне лучшим в мире.
А косметики никакой, представьте, на нем не бывало. Папа со смехом рассказывал маме, как друзья говорили ему на ухо:
– Ах, Арон Захарыч, хорошую ты нашел себе жену, скромную. Молодая, а глаза не мажет.
Это про трельяж. А вот в полированном шкафу висела новая каракулевая шуба, в моем детском восприятии изрядно проигрывавшая маминой старой шубке из кролика. Кролик был пушистый, его было приятно гладить. А еще на полке лежала коробочка с чешской бижутерией. Мама никогда эти штуки не надевала. Но красивее тех чешских брильянтов в золоте, скажу я вам, не видывал я нигде!
Помню, что когда из Омска приезжала мамина родня, бабушка с дедом, тетки или дядьки, шкаф превращался в «шифоньер», трельяж – в «трюмо». Фужеры в серванте становились «фужорами», а сам сервант – «буфетом». Для меня, шестилетнего ленинградского сноба, это была полная дичь. Только вечная угроза маминых затрещин заставляла меня молчать.
– Илья, лучше остаться безграмотным, чем делать замечания старшим. Ужаснее этого ничего не придумать!
И стол еще был тогда куплен в большую комнату полированный. Такой залитый толстым слоем лака раздвижной обеденный стол. Ужасно блестящий, как зеркало. И я долго бродил вокруг него, побеждая соблазны. Но однажды все же не победил. Нацарапал на нем иголкой слово «дурак». Потому что на таком блестящем невозможно было не нацарапать.
– Илья, вот постой в углу и подумай!
Это был исторический угол, в коридоре возле туалета. Ох, сколько там было передумано.
И вот за этим раздвижным полированным столом устраивались семейные обеды по праздникам или просто в воскресенье.
Приходили родственники, друзья.
Приходил старинный папин товарищ Лев Иосифович Бронь с молодой женой Катей. Ну, то есть Льву Иосифовичу было к шестидесяти. Он был папин ровесник. Но он был маленький, лысый и оттого – старик. А Кате лет сорок пять. Она была в брюках (ого!), и волосы у нее были рыжие от хны и кудрявые от бигудей. Я вообще не понимал, почему Катю шепотом называли все молодой.
По мне, вот мама моя в свои двадцать четыре была молодая, а Катины сорок пять – это была уже совершенная старость. Но взрослые утверждали, что она молодая, так и прилипло.
Приходил папин начальник, грузин, Зураб Шалвович, невысокий, плотный, с забавным певучим акцентом. Он бывал с семьей – женой Натэллой и сыном. Сына их тоже звали Илья. Зураб Шалвович учил меня говорить «ура» по-грузински. Поскольку буква «р» у меня никак не получалась, а на демонстрации, сидя у папы на шее, кричать его очень хотелось, он советовал мне кричать по-грузински «ваша!». Я до сих пор не знаю, так это или нет.
Сколько ни встречал грузин с тех пор, все время забывал спросить.
– Илюшка, ну-ка скажи «ваша-а-а-а»!
Приезжала из Кишинева папина сестра тетя Берта, высокая и красивая, как папа. Тете Берте категорически не нравилась эта история про папины пятьдесят пять и мамины восемнадцать. Категорически. Каждый раз она с подозрением вглядывалась мне в лицо, подробно изучала его, но, в конце концов, выносила оправдательный приговор:
– Нет, все-таки очень похож на Арончика. Вылитый папа!
Приходил сын тети Берты, тоже Илья, к своим тридцати пяти годам – доктор физмат наук. Чтобы стать доктором ему удалось поменять в документах отчество «Исаакович» на «Иванович». Помогло. Илья Иванович жил в Питере и приходил часто. С папой они играли в шахматы.
Приходил папин старший сын Борис с женой и дочкой, мой брат по отцу, старше меня на двадцать пять лет. Из-за проблемы с буквой «р», я звал его «дядя Боля, мой блять». Все почему-то смеялись.
Приходил Борин тесть Самуил Максимович Залгаллер, статный такой, широкоплечий, с шевелюрой зачесанных назад седых волос. Он даже не приходил, а приезжал, на трофейном черном с хромом мотоцикле BMW с коляской. В моих детских впечатлениях, что-то его роднило, этот мотоцикл, с папиным «Ундервудом». Что-то было у них общее.
– Илюша, прими у Самуила Максимыча краги.
И я нес к тумбочке эти грубые кожаные мотоциклетные перчатки, пропахшие бензином, ветром и потом. И думал, что никогда я не буду таким дураком, чтобы ездить на мотоцикле.
Еще приходила мамина подруга Раечка с другом Аркашей. Раечка была высокая, крутобедрая такая, с шиньоном и частоколом черных колючих шпилек. А Аркаша – щупленький, замухрышный какой-то, с большим носом и слушался ее во всем. Он потом в Израиль уехал, а Раечка осталась тут, приходила одна, плакала.
В доме, вообще, часто бывали люди, собирались застолья. Гостей принимали, гостям были рады, умели вкусно и добротно готовить и любили гостей потчевать. Это понятие тоже, по-моему, ушедшее, или уходящее. Не просто «я вам поджарю мясо», например, или «чаю налью». А вот я вам приготовлю много и разное и от души, и стану весь вечер с удовольствием вас этим потчевать.
Знаете, я помню этих неторопливых людей семидесятых. Неторопливые речи. Неторопливые умные тосты. Неторопливые домашние такие шутки.
Это были люди особой закваски. Они выросли в голодные двадцатые. В начале тридцатых они пошли в ВУЗы, потому что знали, что только так они смогут подняться из бедности.
Потом пришла война и поломала все их планы. Они не были особыми героями. Но четверть века назад они победили, потеряли почти всех близких, и сами остались живы, чему удивлялись потом чрезвычайно. Все это время после войны они тяжело и честно трудились и были уверены, что они заслужили теперь хорошую жизнь.
Знаете, у них была какая-то особая стать. Они были подтянуты. Они хорошо танцевали. Они умело ухаживали за женщинами. У них, кстати, была удивительно правильная интеллигентная речь, несмотря на провинциальное происхождение.
И все эти многотомные собрания сочинений они, между прочим, честно прочитали. Могли за столом декламировать Лермонтова, Есенина, или Некрасова. Симонов был им свой, его стихи были частью их жизни.
Они приходили хорошо одетые. В костюмах мужчины. Жены их – с высокими прическами, в хороших платьях. Мужчины отодвигали своим дамам стулья, усаживали их. Потом уже садились сами, устраивались за тем полированным раздвижным столом, где под скатертью нацарапано было на углу «дурак». Клали скатерть себе на колени. Повязывали салфетки.
Стояло на этом столе три тарелки у каждого: широкая, на ней – салатная, а сверху – глубокая. А рядом еще пирожковая тарелка.
А рядом с тарелками лежали тяжелые мельхиоровые приборы, которые я должен был начистить к приходу гостей содой до блеска. Ложка лежала столовая справа и три ножа. А слева – две вилки. Это были приборы для салатов, для горячего и еще один нож был рыбный.
И льняные салфетки лежали каждому гостю, под цвет льняной же скатерти. Фужеры и рюмки были хрустальные. Салатницы тоже хрустальные. И детей не пускали тогда за взрослый стол. Потому что это было им неполезно.
– Иля, что ты тут делаешь? Иди книжку почитай!
И вот я помню, как мама подавала в той супнице гостям суп. Когда с супницы снималась крышка, все понимали, что это куриный бульон, дымящийся куриный бульон, с домашней лапшой, кореньями и яйцом.
Мы только вчера месили с мамой крутое тесто, раскатывали его деревянной скалкой на тонкие листы, а после нарезали лапшу широкими полосками. Никакая нонешняя паста не сравнится с той домашней лапшой. Никакая.
А к бульону, кстати, подавались еще маленькие пирожки с мясом и с капустой. Два пирожочка были заранее выложены каждому гостю на его пирожковую тарелку.
И помню, как маленький лысый Лев Иосифович Бронь, выпив рюмочку «Посольской», заедал ее ложечкой горячего душистого супа с лапшой и яичком, наклонялся к папе и, готовясь отправить маленький пирожочек в рот, шептал нарочито громко:
– Ох, Арончик, и хозяйка же твоя Люся! Ох, и хозяйка.
И подмигивал маме.
И видно было, что папе это чрезвычайно приятно, и маме это тоже приятно, а вот Кате, жене Льва Иосифовича – не очень.
– Иля, иди к себе в комнату, не слушай взрослые разговоры!
После супа, когда глубокие тарелки уносились в кухню, все принимались за салаты с закусками. Классическими были оливье и кальмары с рисом и жареным луком. А еще крабы. Я застал, знаете, время, когда салат с крабами делали, между прочим, с крабами. Это было вкусно.
Шуба, разумеется, была тоже. Мама добавляла в нее зеленое яблочко. Это был такой семейный секрет.
А еще маринованные грибы стояли на столе. А еще фаршированные грибной икрой яйца. Вы закусывали когда-нибудь водочку фаршированными яйцами?
А прозрачнейшее заливное из белой рыбы с желтым в белом ободочке яичным глазком, алой морковочкой и зеленым горошком? Несколько листиков сельдерея украшали его.
К заливному подавался хрен, который папа выращивал и готовил сам. Хрена было всегда два вида: в сметане и со свеклой. Каждый лежал в своей баночке из того же чешского сервиза. Из-под крышечки выглядывала малюсенькая позолоченная ложечка. Гости брали ложечкой хрен и накладывали его густым толстым слоем сверху на заливное. Густым толстым слоем.
Вообще, много было за столом рыбы. Папа работал в пищевом институте. Он был главным экономистом ЛенГИПРоМясомолпрома, что располагался в начале Московского проспекта, и ездил в частые командировки по всей стране. Поэтому на столе была красная рыба с Дальнего Востока, черная икра и осетрина с Волги, палтус и зубатка – из Мурманска или Архангельска.
Помню, как прилетал он с Камчатки с огромнейшей чавычей. Это было засоленное существо с хищной зубастой пастью и, притом, неимоверных размеров, значительно превышающих мой рост. Папа резал ее на куски, прошивал каждый кусок шпагатом и подвешивал в кухне под потолком, чтобы подвялилась. Огромные мясистые куски чавычи издавали какой-то совершенно неотмирный аромат.
Это были запахи дальних странствий, штормов и нелегкого рыбацкого подвига. Я представлял этих грубых мужчин, которые в тяжелых робах, крепкими своими натруженными руками тянут многотонные сети полные огромной, сверкающей красной чешуей чавычей на палубу из океана. А ледяная волна бессильно разбивается об их решимость и мужество.
С тех пор, признаюсь, ничего даже отдаленно похожего на эту вяленую чавычу пробовать мне не приходилось. Подозреваю, что и вам тоже.
А еще мама пекла пирог с зубаткой. Тесто – слой лука – слой зубатки – слой лука – слой зубатки – тесто. И это, я вам скажу, – да. Пирог из зубатки – это да! Вкуснее вряд ли что-то бывает. И гости были со мною в этом всегда согласны.
Также бывали на столе нежнейшие паштет и форшмак. Оба блюда готовил отец. Делал это так, как готовила, наверное, еще его мама, погибшая в блокаду баба Сима. Он не крутил их через мясорубку, а долго-долго рубил сечкой в деревянном таком корыте. По сути, рубил все составляющие и, очевидно, одновременно взбивал их.
Когда с закусками заканчивали, убирались ненужные уже салатные тарелки и приборы, и в комнату вносилось главное блюдо праздника.
Это мог быть, разумеется, гусь с яблоками.
Гусь с антоновкой. А?!
Папа хранил антоновку на даче почти до следующего лета. Перед праздником мы отправлялись с ним на электричке в Мельничный Ручей, со станции шли пешком по дорожке мимо небесно пахнувших дегтем просмоленных шпал. Мимо заборов пустующих зимою соседских домов.
В промерзшем доме, пахшим отсыревшими обоями, лезли по скрипучей деревянной лестнице на чердак, откуда доставали пару закутанных в старые одеяла ящиков. Одеяла разворачивали. Под одеялами обнаруживались кипы стружки, в которую были надежно зарыты яблоки – отборная, без единого пятнышка, едва отливающая нежной зеленью антоновка. Папа брал яблоко и подносил мне к носу той стороной, где палочка:
– На-ка, подыши!
Антоновка пахнет антоновкой. Это единственный во Вселенной запах.
Или это могла быть пара уток, фаршированная кислой капустой. Или большой свиной запеченный окорок на кости, густо нашпигованный солью, перцем и чесноком. Это могла быть также и баранья нога, издававшая особый аромат бараньего сала, трав и морковки, с которыми она вместе тушилась.
Страшный совершенно наступал тогда момент, тишина опускалась: а кто же решится разделать принесенное блюдо? За дело брался папа, ловко управляясь большой двузубой вилкой и огромнейшим ножом, раскладывал куски по кругу под одобрительное мычание мужчин и слабое повизгивание осторожных женщин. Кстати, я не помню, чтобы хоть одно слово кто-нибудь произносил за тем столом и в те времена о фигуре или калориях.
После горячего обыкновенно танцевали. Недавно была куплена полированная опять же «Ригонда» – модная радиола Рижского завода ВЭФ. Ставили на нее пластинки. Не помню, чтобы слушали у нас в доме модные тогда ВИА. Помню, что был Оскар Строк, помню, что был еще Утесов, Марк Бернес.
Папа был похож на Бернеса. У меня и сейчас губы подрагивают, когда слышу:
Почему ж ты мне не встретилась,
Юная, нежная,
В те года мои далёкие,
В те года вешние?
Голова стала белою,
Что с ней я поделаю?
Почему же ты мне встретилась
Лишь сейчас?
Любовь пятидесятипятилетнего мужчины и восемнадцатилетней провинциальной девочки. Чьим воплощением стала наша семья. Любовь, которая закончилась через восемь лет папиной смертью.
– Иля, мальчики не плачут! Мальчики должны быть мужчинами!
Пока гости проводили время за танцами, мама уносила обеденную посуду и накрывала к чаю. Чашки были – знаменитые Ломоносовские «золотые ромашки». К каждой чашке с блюдечком давалась такая же золотая тарелочка и опять же тяжелые мельхиоровые чайные ложки.
Что ели на сладкое?
Король любого праздника – Наполеон и практически всегда – безе.
К приготовлению крема и безе привлекали меня: отделять белки от желтков, а после – взбивать вначале сами белки, а в конце уже белки с сахаром в ручной такой кремовзбивалке. Она так именно и называлась. Слова «миксер» тогда еще не было. А кремовзбивалка – это такая была литровая широкая банка, на которую накручивалась белая пластмассовая крышка с венчиками внутри и ручкой для кручения снаружи.
После того, как безе выпекалось, его выкладывали горкой, промазывая каждый слой заварным кремом, в который добавляли грецкие орехи. Все это чудо вносилось в комнату и, к радости сидевших за столом мужчин, громко оглашалось его название: Торт «Поцелуй Хозяйки». Мужчинам нравилось.
Чай пили неторопливо, нахваливали ту самую хозяйку, поднимали бокалы со сладким вином. Мужчины пили коньяк.
Допивали чай, начинали собираться. Хозяева старались гостей удержать. Гости потихонечку поднимались. Благодарили. Расходились.
Мы с папой носили посуду в кухню. Мама мыла, звенела тарелками. Потом наступала тишина. Мама вытирала мокрые руки передником.
– Илюша, спать!
Родители за стенкой садились в кресла и обсуждали прошедший вечер. Вслушиваясь в их приглушенные голоса, я засыпал.
Та супница, знаете, долго потом продержалась в нашей семье. И даже сослужила нам некоторую особую службу. Когда через короткое время папа умер, и мы остались с мамой почти без каких-либо средств к существованию, однажды, приподняв зачем-то крышку, мама обнаружила в ней сто рублей – заначку, которую папа оставил, уходя последний раз из дома в больницу.
Интересно, что должно случиться, чтобы мы снова начали подавать суп в супнице? Дети наши, еще более торопливые, чем мы, точно не станут. Может быть, внуки?
Сейчас этих людей из семидесятых нет уже в живых. Остались только мы. Которые сами были тогда детьми. Которых родители не пускали тогда за стол, потому что это было для нас неполезно.
И я, знаете, когда принимаю нынче гостей, нет-нет, да и скажу особый тост за детей. В том смысле, что давайте выпьем за них. Чтобы им было потом, что вспомнить и о чем всплакнуть. Потому что, когда мы умрем, они будут сидеть за этим столом после нас.
Автор: Илья Забежинский
Читать все комментарии (2)